Неточные совпадения
Не
чувствуя движения своих ног,
Ласка напряженным галопом, таким, что при каждом прыжке она могла остановиться, если встретится необходимость, поскакала направо прочь от дувшего с востока предрассветного ветерка и повернулась на ветер.
Вбежав в болото,
Ласка тотчас же среди знакомых ей запахов кореньев, болотных трав, ржавчины и чуждого запаха лошадиного помета
почувствовала рассеянный по всему этому месту запах птицы, той самой пахучей птицы, которая более всех других волновала ее.
«Но я не могу итти, — думала
Ласка. — Куда я пойду? Отсюда я
чувствую их, а если я двинусь вперед, я ничего не пойму, где они и кто они». Но вот он толкнул ее коленом и взволнованным шопотом проговорил: «Пиль, Ласочка, пиль!»
После ее
ласк он всегда
чувствовал себя растроганным благодарностью к женщине за ее нежность.
— А! так вот кто тебе нравится: Викентьев! — говорил он и, прижав ее руку к левому своему боку, сидел не шевелясь, любовался, как беспечно Марфенька принимала и возвращала
ласки, почти не замечала их и ничего, кажется, не
чувствовала.
Когда Маслова поступила к ним, Марья Павловна
почувствовала к ней отвращение, гадливость. Катюша заметила это, но потом также заметила, что Марья Павловна, сделав усилие над собой, стала с ней особенно ласкова и добра. И
ласка и доброта такого необыкновенного существа так тронули Маслову, что она всей душой отдалась ей, бессознательно усваивая ее взгляды и невольно во всем подражая ей. Эта преданная любовь Катюши тронула Марью Павловну, и она также полюбила Катюшу.
Зося
чувствовала, что муж не любит ее, что в его
ласках к ней есть что-то недосказанное, какая-то скрытая вражда.
Почувствовавши себя одинокою, она снова сделалась вялою, тоскливо бродила целыми днями по комнатам и на
ласки мужа отвечала точно спросонья.
Я
чувствовал страшную потребность, чтобы она встретила, наконец, любовь и
ласку.
Галактион молча поклонился и вышел. Это была последняя встреча. И только когда он вышел, Устенька поняла, за что так любили его женщины. В нем была эта покрывающая, широкая мужская
ласка, та скрытая сила, которая неудержимо влекла к себе, — таким людям женщины умеют прощать все, потому что только около них
чувствуют себя женщинами. Именно такою женщиной и
почувствовала себя Устенька.
Тут она не тревожила его никакими определенными и неразрешимыми вопросами; тут этот ветер вливался ему прямо в душу, а трава, казалось, шептала ему тихие слова сожаления, и, когда душа юноши, настроившись в лад с окружающею тихою гармонией, размягчалась от теплой
ласки природы, он
чувствовал, как что-то подымается в груди, прибывая и разливаясь по всему его существу.
Ему не было восьми лет, когда мать его скончалась; он видел ее не каждый день и полюбил ее страстно: память о ней, об ее тихом и бледном лице, об ее унылых взглядах и робких
ласках навеки запечатлелась в его сердце; но он смутно понимал ее положение в доме; он
чувствовал, что между им и ею существовала преграда, которую она не смела и не могла разрушить.
— Что с тобою, Женечка? Я давно вижу, что с тобою делается что-то странное. И Манька это тоже
чувствует. Посмотри, как она извелась без твоей
ласки. Скажи. Может быть, я сумею чем-нибудь тебе помочь?
Хотя печальное и тягостное впечатление житья в Багрове было ослаблено последнею неделею нашего там пребывания, хотя длинная дорога также приготовила меня к той жизни, которая ждала нас в Уфе, но, несмотря на то, я
почувствовал необъяснимую радость и потом спокойную уверенность, когда увидел себя перенесенным совсем к другим людям, увидел другие лица, услышал другие речи и голоса, когда увидел любовь к себе от дядей и от близких друзей моего отца и матери, увидел
ласку и привет от всех наших знакомых.
Алеша
чувствовал, что под этой
лаской скрывается непреклонное, неизменное решение, и тосковал, — не так, впрочем, как бы он тосковал, если б не видал ежедневно Катерины Федоровны.
Я молчал. На лице у меня — что-то постороннее, оно мешало — и я никак не мог от этого освободиться. И вдруг неожиданно, еще синее сияя, она схватила мою руку — и у себя на руке я
почувствовал ее губы… Это — первый раз в моей жизни. Это была какая-то неведомая мне до сих пор древняя
ласка, и от нее — такой стыд и боль, что я (пожалуй, даже грубо) выдернул руку.
Юлия, видя, что он молчит, взяла его за руку и поглядела ему в глаза. Он медленно отвернулся и тихо высвободил свою руку. Он не только не
чувствовал влечения к ней, но от прикосновения ее по телу его пробежала холодная и неприятная дрожь. Она удвоила
ласки. Он не отвечал на них и сделался еще холоднее, угрюмее. Она вдруг оторвала от него свою руку и вспыхнула. В ней проснулись женская гордость, оскорбленное самолюбие, стыд. Она выпрямила голову, стан, покраснела от досады.
Сени и лестницу я прошел, еще не проснувшись хорошенько, но в передней замок двери, задвижка, косая половица, ларь, старый подсвечник, закапанный салом по-старому, тени от кривой, холодной, только что зажженной светильни сальной свечи, всегда пыльное, не выставлявшееся двойное окно, за которым, как я помнил, росла рябина, — все это так было знакомо, так полно воспоминаний, так дружно между собой, как будто соединено одной мыслью, что я вдруг
почувствовал на себе
ласку этого милого старого дома.
Не ограничиваясь вкусным обедом и угощением Аггея Никитича наливкой, Миропа Дмитриевна по окончании трапезы хотела было даже адресоваться к нему с супружескими
ласками, на которые она с давнего уже времени была очень скупа, и Аггей Никитич, понимая, что это тоже была месть ему,
чувствовал за то к Миропе Дмитриевне не гнев, нет, а скорее презрение.
Глафире Львовне было жаль Любоньку, но взять ее под защиту, показать свое неудовольствие — ей и в голову не приходило; она ограничивалась обыкновенно тем, что давала Любоньке двойную порцию варенья, и потом, проводив с чрезвычайной
лаской старуху и тысячу раз повторив, чтоб chère tante [милая тетя (фр.).] их не забывала, она говорила француженке, что она ее терпеть не может и что всякий раз после ее посещения
чувствует нервное расстройство и живую боль в левом виске, готовую перейти в затылок.
Дочери тетки — три провинциальные грации, из которых старшая года два-три уже стояла на роковом двадцать девятом году, — если не говорили с такою патриархальною простотою, то давали в каждом слове
чувствовать Любе всю снисходительность свою, что они удостоивают ее своей
лаской.
Но она продолжала плакать, и он
чувствовал, что его
ласки она переносит только как неизбежное последствие своей ошибки. И ногу, которую он поцеловал, она поджала под себя, как птица. Ему стало жаль ее.
Но она, весело смеясь, снова приставала к нему, и порою рядом с ней Лунёв
чувствовал себя обмазанным её зазорными словами, как смолой. А когда она видела на лице Ильи недовольство ею, тоску в глазах его, она смело будила в нём чувство самца и
ласками своими заглаживала в нём враждебное ей…
Илья понял, кто стоит перед ним. Он
почувствовал, что кровь бросилась в лицо ему и в груди его закипело. Так вот кто делит с ним
ласки этой чистой, крепкой женщины.
Илья учился у неё этой неуклонной твёрдости в достижении цели своей. Но порой, при мысли, что она даёт
ласки свои другому, он
чувствовал обиду, тяжёлую, унижавшую его. И тогда пред ним с особенною яркостью вспыхивала мечта о лавочке, о чистой комнате, в которой он стал бы принимать эту женщину. Он не был уверен, что любит её, но она была необходима ему. Так прошло месяца три.
Фома
почувствовал тревогу в этом совете, она огорчила праздник его сердца, но в заботах о деле и в
ласках Пелагеи эта тень скоро растаяла.
Телятев. Как угодно. Однако я все-таки
чувствую потребность оказать вам какую-нибудь видимую, осязательную
ласку.
Сцена с Камашевым сначала сильно меня испугала, и я начинал уже
чувствовать обыкновенное сжатие в груди; но он ушел, и присутствие матери, ее
ласки, ее разговоры, радость — не допустили явления припадка.
А я вот что предлагаю: с согласия почтенного Настасея Настасеича и по причине такой большой неблагодарности вашего сынка — я часы эти возьму к себе; а так как он поступком своим доказал, что недостоин носить их и даже цены им не понимает, то я их от вашего имени подарю одному человеку, который очень будет
чувствовать вашу
ласку.
Наталья всё так же много и деловито молилась, а помолясь и опрокинувшись в кровать, усердно вызывала мужа к наслаждению её пышным телом. От кожи её пахло чуланом, в котором хранились банки солений, маринадов, копчёной рыбы, окорока. Пётр нередко и всё чаще
чувствовал, что жена усердствует чрезмерно,
ласки её опустошают его.
Он
чувствует себя сильнее и умнее рядом с этой женщиной, днём — всегда ровной, спокойной, разумной хозяйкой, которую город уважает за ум её и грамотность. Однажды, растроганный её девичьими
ласками, он сказал...
О моя дорогая сестра! Как я
чувствую цену этой женской
ласки! Да благословит тебя Бог, и пусть черные страницы начала твоей жизни, страницы, на которых вписано мое имя, — сменятся радостной повестью счастья!
— Я вам благодарен, Крестьян Иванович, весьма благодарен и весьма
чувствую все, что вы для меня теперь сделали. По гроб не забуду я
ласки вашей, Крестьян Иванович, — сказал, наконец, господин Голядкин, с обиженным видом вставая со стула.
Очевидно, он хотел дать мне
почувствовать этим, как он мог бы любить, если бы я только захотел, и как много я потерял, устранившись от его
ласк…
Ераст. Нет, зачем же-с! Да мне ни серебра, ни золота, никаких сокровищ ка свете не надо, только б
ласку видеть да жалел бы меня кто-нибудь. Вот теперь ваш подарок, конечно, я очень
чувствую; а ведь для души тут ничего нет-с. Для меня только ласковое слово, совет, наставление для жизни в тысячу раз дороже всяких подарков. А ежели пожалеть, утешить в горе, заплакать вместе… об таких предметах зачем и мечтать! Потому этого никогда не дождешься…
А оттого, как я рассказывал вам про свою комплекцию, что без ее
ласк не
чувствовал к ней любовного влечения, то теперь, по совершении брака, я заметил, что, при ее холодности ко мне, и я делался холоднее.
Ты жмешь ей руку, грудь ее <и> плечи
Целуешь в упоеньи;
ласки, речи,
Исполненные счастья и любви,
Ты
чувствуешь, ты слышишь; образ милый,
Волшебный взор — всё пред тобой, как было
Еще недавно; все мечты твои
Так вероятны, что душа боится...
— Эраст
чувствовал необыкновенное волнение в крови своей — никогда Лиза не казалась ему столь прелестною — никогда
ласки ее не трогали его так сильно — никогда ее поцелуи не были столь пламенны — она ничего не знала, ничего не подозревала, ничего не боялась — мрак вечера питал желания — ни одной звездочки не сияло на небе — никакой луч не мог осветить заблуждения.
Марья Валериановна, сколько могла, вознаграждала ее и
лаской и подарками, но сама
чувствовала, какую бедную замену она ей дает за лишения всякого покоя, за вечный страх, вечную брань и вечное преследование.
И всё чаще и чаще она
чувствовала к мужу дикую и холодную ненависть, возбуждавшую в ней чёрные думы, и всё менее жалела она этого человека, три года тому назад так обогатившего её жизнь весёлым смехом,
ласками, любовными речами.
Общаясь с ними,
чувствую всё глубже и крепче, что сорвалось старое с корней своих и судорожно бьётся, умирая, бессильное по тяжести и ветхости своей удержаться на земле, ныне уже враждебной ему. Новых сил требует земля наша, отталкивая от груди маломощное, как невеста влюблённая жениха, неспособного оплодотворить измученное неумелыми
ласками, плодородное, могучее и прекрасное тело её.
Андрей Титыч. Да что со мной, дураком, толковать-с; я просто пропащий человек, от своего собственного необразования. Болтаю, что в голову придет, всякие наши рядские глупости. Вы думаете, что я не
чувствую вашей
ласки, — да только я выразить не умею. Мне как-то раз показалось, Лизавета Ивановна, что вы на меня повеселей взглянули, так я загулял на три дни, таких вертунов наделал, — беда! Одному извозчику что денег заплатил.
Назавтра мальчик
чувствует себя лучше, — и глаза Екатерины Александровны смотрят на меня с
ласкою и любовью. Вообще, еще не видя больного, я уж при входе безошибочно заключал об его состоянии по глазам открывавшей мне дверь Екатерины Александровны: хуже больному — и лицо ее горит через силу сдерживаемою враждою ко мне; лучше — и глаза смотрят с такою
ласкою!
— Будет вам! — крикнул Урбенин собачонкам огненного цвета, мешавшим ему своими
ласками закурить папиросу. — А мне сдается, что сегодня будет дождь. По воздуху
чувствую. Сегодня была такая ужасная жара, что не нужно быть ученым профессором, чтобы предсказать дождь. Для хлеба будет хорошо.
Принятый с
лаской, с участьем и бескорыстной родственной любовью у Дорониных, он
почувствовал, что нашел то, чего не знал, но чего давно искала душа его.
Мы постоянно нуждаемся в женской
ласке, в привете;
чувствуем любовь, привыкаем к женщинам, наконец… против нас все, против нас наконец сама природа!
Я слышал, как это сердце билось, и
чувствовал, что оно бьется для меня, меж тем как если бы оно было практичнее — ему никто не смел бы помешать воспользоваться своим правом биться еще для кого-нибудь другого, и при этой мысли я опять
почувствовал Филиппа Кольберга — он вдруг из какого-то далека насторожил на меня свои смелые, открытые глаза, которых я не мог ничем прогнать, — и только в ревнивом страхе сжал матушку и в ответ на ее
ласки шептал ей...
Уже светало, когда Токарев вышел из больницы. Он шел улыбаясь, высоко подняв голову, и жадно дышал утренней прохладой. Как будто каждый мускул, каждый нерв обновились в нем, как будто и сама душа стала совсем другая. Он
чувствовал себя молодым и смелым, слегка презирающим трусливого Антона Антоныча. И перед ним стояла Варвара Васильевна, как она входила в комнату бешеного, — бледная, со сдвинутыми бровями и спокойным лицом, — и как это лицо вдруг осветилось горячею
ласкою к нему.
И чем тяжелее становилось у него на душе, тем сильнее он
чувствовал, что где-то на этом свете, у каких-то людей есть жизнь чистая, благородная, теплая, изящная, полная любви,
ласк, веселья, раздолья…
— Господа наши милостивые! — замигал глазами степенный кучер Антип. — Нешто он это
чувствует? Нешто понимает господскую
ласку? Ты в ножки, простофиля, поклонись и ручку поцелуй… Милостивцы вы наши! На что хуже человека, как Филька, да и то вы ему прощаете, а ежели человек чверезый, не баловник, так такому не жисть, а рай… дай бог всякому… И награждаете и взыскиваете.